Инесса Астахова - постпсихоанализ

Начало психоанализа

Кто мы и что мы делаем

Первые русские психоаналитики. 

 
Психоаналитические виньетки Алексея Певницкого. 
 В Российскую Империю взгляды Фрейда и Юнга стали проникать стремительно с начала 20-го столетия. Вот что писала Сабина Шпильрайн в отчете об успехах психоанализа в 1921 году, говоря о России: «Да не обидятся на меня русские коллеги, если этот отчет о русской литературе получится довольно неполным. Условия войны и ее последствия привели к тому, что мы здесь от России годами совершенно отрезаны. В моем распоряжении только какое-то количество номеров 1 (из годов 1909-1914) московского журнала «Психотерапия», в которых появился ряд психоаналитических работ. Этот журнал был основан в 1909 г. и редактируется доктором Н. Вырубовым. Уже имена сотрудников показывают, что журнал, во всяком случае до 1913 г., объединил психоаналитиков самых различных направлений. Здесь представлены и различные национальности, а именно — среди иностранцев – представители Вены, среди русских — москвичи (М. Асатиани, А. Бернпггейн, Ю. В. Каннабих, Н. Е. Осипов, О. Б. Фельцман) и одесситы (И. А. Бирштейн 2, В. Лихницкий). В Москве, по-видимому, психоанализ попал на благоприятную почву. Когда зимой 1911-1912 гг. в Ростове-на-Дону я прочла доклад о психоанализе, то мое внимание также обратили на психоаналитическое движение в Москве, главными представителями которого были Осипов, Фельцман и Вырубов». 
 
Помимо упомянутого журнала «Психотерапия», материалы по психоанализу издавались в таких изданиях как: «Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова», «Терапевтическое обозрение», «Современная психиатрия», «Харьковский медицинский журнал». В первой части содержатся очень любопытные психоаналитические виньетки, взятые из материала, еще одного русского психоаналитика, чье имя не было упомянуто в статье С. Шпильрайн, Алексея Певницкого. 
 
Привожу краткую биографическую справку: 
ПЕВНИЦКИЙ Алексей Александрович (р. 1866 – дата смерти неизвестна) — российский врач и психоаналитик. Один из пионеров психоанализа в России. Д-р медицины (1902). Окончил Одесскую гимназию Ришелье (1885) и медицинский фак-т Императорского ун-та Св. Владимира (1892). В 1893 г. работал сверхштатным ординатором Одесской городской больницы. В 1894—1895 гг. сдал экзамены на степень д-ра медицины в Военно-медицинской академии (Петербург). В 1895 г. служил младшим врачом 56 Житомирского полка. С 1896 г. — младший ординатор Одесского военного госпиталя, где заведовал отделениями болезней уха, горла, носа. В 1895—1897 гг. читал циклы лекций по инфекционным болезням и общей терапии на курсах сестер Касперовской общины Красного Креста. В 1895 г. начал исследование изменений мозга в результате злокачественной болотной лихорадки. Завершил и оформил эту работу как докт. дис. (1902) под руководством профессора В. М. Бехтерева в его бактериологической лаборатории Клиники нервных и душевных болезней в Петербурге. В начале XX века изучал и использовал гипноз при лечении различных органических поражений. 
Одним из первых российских врачей обратил внимание на идеи и терапевтические возможности психоанализа. В 1908 г. доложил в Петербурге о первых положительных результатах применения психоанализа. В 1909 г. эффективно использовал психоаналитическую терапию при лечении навязчивых состояний. В 1910 г. во время зарубежной командировки познакомился с 3. Фрейдом, К. Юнгом, Э. Блейлером и др. ведущими психоаналитиками, психотерапевтами и психиатрами Европы.
 В докладе в Парижском обществе гипнологии и психологии (1910) обратил внимание коллег на преимущества психоанализа и его эффективность при терапии фобий. В 1911 г. вновь добился положительных результатов при использовании психоанализа, успешно применял его при массовом лечении алкоголиков. Статья Алексея Певницкого под названием «Несколько случаев психоанализа» была опубликована в 1911 году в журнале «Психотерапия». 
В статье он рассматривает несколько клинических случаев. 
Я оставил только виньетки, которые не требуют никаких комментариев, за исключением примечаний по поводу устаревших слов и понятий. Прочитывая данные виньетки, у вас будет возможность погрузится в атмосферу того времени благодаря языку и самим пациентам. 
 
Честно говоря, я читал их с улыбкой, но потом я подумал, а многое ли изменилось в мозгах жителей нашей страны за последние 100 лет? 
 
Виньетка 1. 
 
У больной много лет невралгия тройничного нерва и она постоянно лечилась у многих врачей, как страдающая органическим, а не психогенным заболеванием, и, действительно, периодически наступало ясное улучшение. Если же проследить внимательно течение болезни, то вы отметите, что у больной, имеющей мужа, запойного пьяницу, приступы невралгии возникают только тогда, когда он не пьет, и затем, лучшее средство от припадка — пойти в гости или театр, так что больную можно было видеть еще в вестибюле с завязанной щекой и кислой миной. 
Весь спектакль она чувствовала себя хорошо, в антрактах в фойе веселилась, и боли неизменно возвращались, лишь только она уезжала домой. Вне этих двух моментов ей ничего не помогало, и неожиданно анализ выяснил еще нечто, что помогло. 
Интересуясь таким странным течением и долго беседуя с больной, я, во-первых, убедился, что жизнь ее полна сторон, с которыми познакомиться очень нелегко. Во-вторых, случайно мне удалось выяснить обстановку, при которой впервые появилась боль и о чем больная всем врачам говорила, что она «простудилась в церкви». Больная была поклонницей одного священника, который у нас играл отчасти роль Иоанна Кронштадтского и, при богослужении у которого присутствовало много кликуш (Примеч. женщины, подверженные истерическим припадкам, во время которых они издают неистовые крики).
 
Завидуя славе этого священника, епархиальное начальство его притесняло, что еще более поднимало его престиж в глазах верующих; с другой стороны рядом со славой и святостью его жизни про него рассказывали вещи совершенно другого сорта. Больная верила в этого священника, как в святого, и вдруг услышала сплетню, будто он обобрал одну свою поклонницу. Это ее страшно взволновало, и во все время богослужения она не могла отделаться от этого подозрения, которое считала оскорбительным для батюшки и грехом перед Богом, волнуясь при мысли, что Бог ее непременно накажет за такое маловерие. 
 
Выходя из церкви и попавши в сквозняк, она загадывает: «если заболею, значит, я не права, грешница!» И у нее, как по писанному, в тот же день разыгрываются боли, которые с тех пор и продолжаются. Выяснение этого момента дало, однако, больной длительный свободный промежуток, хотя муж ее и не пил в то время. Теперь она не больна, но только потому, что болезнь ее мужа все ухудшается. 
 
Виньетка 2. 
 
Речь идет о девице 26 лет, которая уже года два обращает на себя внимание своей замкнутостью, повышенной религиозностью и склонностью постоянно менять места своего служения. Обычное укрепляющее и успокаивающее лечение не принесло пользы, напротив, последние четыре месяца больная начала высказывать явный бред преследования: она загипнотизирована, на нее «навели круг», ей постоянно хочется спать вследствие чьего-то влияния, у нее вычитывают ее мысли и т.д. Ей слышатся голоса, и хотя она не разбирает слов, но знает, что говорят о ней. 
 
Состояние это постепенно ухудшается. Она стала искать какую-то машинку на чердаке, молилась целые ночи, не могла уже служить, часто заговаривала о чертях и ангелах. Ей дан был месячный отпуск с предложением вылечиться или выйти в отставку, что еще ухудшило ее состояние, так как она была кормилицей семьи. Накануне прихода ко мне она вырвала у себя часть волос, часть отрезала и сожгла. Бессонница, отказ от пищи, возбуждение. 
 
Внешний вид больной резко бросался в глаза: явное исхудание, неряшливость, нелепый костюм, негативизм. С больной очень трудно было разговориться: она что-то чуть слышно про себя бормотала. Однако это не помешало лечению, хотя вначале оно велось в странной форме. Хотя больная мне почти не отвечала на мои вопросы, но согласилась приносить с собой записи своих мыслей, неряшливо, бессвязно и отрывочно написанные на клочках бумаги. Это пробило первую брешь, и скоро я знал весь мартиролог этой девушки, что очерчу в нескольких словах. (Примеч.: Мартироло́г (тж. мартироло́гий; от греч. μάρτυς — свидетель; греч. μαρτύριον — доказательство) — список признанных мучеников, имена которых приводятся в календарном порядке в соответствии с датой их мученичества (то есть «днями рождения» к новой жизни)
 
Больная происходит из дегенеративной семьи; с братом, гимназистом, тоже что-то неладное. Росла она дичком (Примеч.: нелюдимый, застенчивый человек.), замкнутой в себе, училась средне и очень страдала от тяжелой семейной обстановки. 
 
Онанизм с 14 по 18 лет, пока больная не прочла, что это вредно. Тогда она имела силу воли отказаться от этой привычки, но пять лет все ее душевные силы ушли на борьбу с этим влечением, и в своей самозащите она доходила до крайности. Хотя в ее бреде, как кажется, не было ничего резко сексуального, а лишь преобладали мотивы религиозные и гипнотического влияния, но уже тот факт, что больная отрезала себе косу, а «косу режут», как известно, девкам, — говорил, что больная считает себя небезупречной или опозоренной в половом отношении. 
 
Далее, «искание спрятанной машинки», посредством которой на нее влияет кто-то ее гипнотизирующий, тоже, несомненно, имеет символическое и именно сексуальное значение, так как легко догадаться, что это за скрытая машинка, которой так боится девушка и, действительно, дальнейший анализ подтвердил справедливость такой дешифровки бреда. 
 
Обращалась к врачам с просьбой удалить ей матку постоянно исповедывалась, ходила по монастырям и, наконец, решила поступить в монахини, чтобы замолить свой грех. Лишь к концу пятого года, подвергнув себя строгому вегетарианскому режиму, она несколько справилась с собой, но у нее появились неврастенические признаки, которые она, конечно, стала все-таки относить к последствиям онанизма. 
 
Несколько месяцев, так например, ей начал нравиться сослуживец, половые влечения оживились, бороться с ними стало трудно и развилось душевное заболевание. Какими бы абсурдными ни казались все проявления болезни, они все были логически обоснованы, и больная исходила только из неверного положения: переоценки вреда онанизма, да считала все телесное — греховным. Это был так сказать систематизированный бред у логически нормально мыслящего человека, но человека с недостаточным жизненным опытом и склонного к трусливым выводам и неосторожным обобщениям. Последняя наклонность, по-моему, объяснялась лучше всего ее пониженным самочувствием, которое, вероятно, ей органически свойственно, если судить по очень низкому кровяному давлению. 
 
За три недели психотерапии больная перестала страшиться последствий онанизма, переменила свои взгляды на греховность своих эгоистических стремлений, перестала верить в спасение в монашестве, и теперь на том же месте и в соседстве с тем же человеком, который ей продолжает нравиться — успешно работает. Питание ее быстро поправляется, хотя вне психотерапии применялось индифферентное лечение. И здесь гипноз и внушение без психоанализа не дали бы того же успеха, так как больная не верила бы словам врача, незнакомого с сутью переживаемых ею мук. 
 
Виньетка 3. 
 
Больному около 40 лет. Наследственности нервной нет, и соматически отмечается лишь низкое кровяное давление. Больной выглядит цветущим и гораздо моложе своих лет. Больным считает себя с год. Жалуется он, что жизнь его уже окончена, прожита без смысла. Спит плохо, со снотворными, ест мало мяса, ничего не может пить. Самочувствие понижено, подавленное состояние, отсутствие веры в возможность излечения, постоянное чувство страха перед возникающими в промежности болями.
 
 Больной считается талантливым работником в своей специальности, обнаруживал большую инициативу и вкус. Сейчас он уже давно погрузился в самонаблюдение, каждое новое ощущение вызывает у него чувство страха и медленно приводит к убеждению, что его здоровье окончательно погублено. К своим ощущениям и переживаниям полное отсутствие критического отношения и наблюдательности. При рассказе он легко теряет нить и о чем-то своем думает. Сейчас ни за что взяться не может, работы все ведут помощники, которых он гонит, если они обращаются за советом. Сам он работает с трудом и лишь в случаях крайней необходимости. Целые дни он мечется по городу и нигде не находит себе места. 
 
Психоанализ прежде всего открывает, что он болен уже давно, а также громадное влияние на больного атмосферы, среди которой он воспитывался. Это был культ семейной жизни и нравственной чистоты. Образы матери и сестер до сих пор кажутся больному кристально чистыми. Атмосфера этой семьи лучше всего характеризуется тем фактом, что когда у них узнали, что один из дядей его заболел перелоем (Примеч.: устаревшее название гонореи), то это было встречено как глубокое горе, все ходили в трауре и смотрели на дядю, как на прокаженного. 
 
В 8 лет больной попадает в руки прислуге, которая в течение шести месяцев развращает его и рано будит его чувственность. Он настолько боялся ее и так был беспомощен по отношению к ней, что этот период помнит, как сон, даже сомневается в его действительности и отсюда идет у него мысль о своей развращенности и что он недостоин быть в обществе матери, сестер и вообще порядочных женщин. С 8 до 13 лет он не вспоминает о служанке и лишь с этого возраста у него начинают появляться сновидения, в которых она играет роль. Эти грешные мысли вспыхнули у него под влиянием слухов об обстановке, в которой заразился его дядя, и привили ему ужас перед половой жизнью с опасностью заражения и обстановкой нравственной грязи случайных внебрачных отношений. 
 
До 17 лет он был совершенно здоров. В 17 лет при первом коитусе заражается триппером и пошел ходить по рукам специалистов, так как у него никак не проходили ощущения в области канала и промежности. У него ставили самые различные диагнозы страдания половой сферы, подвергался он у нас и заграницей иногда самым жестоким способам лечения и все не находил себе облегчения. Так он лечился почти 10 лет, пока не сошелся с одной особой, которая была (что особенно интересно!) совершенно обратной его идеалу: особа эта жила с ним не первым и из расчета, что он очень хорошо чувствовал; она непременно хотела от него иметь ребенка, чтобы женить его на себе; от нее он с трудом отвязался, устроив ей брак с другим, потом опять был с ней в связи и, наконец, год тому назад окончательно ее оставил. 
 
Далее интересно, что за все время связи он соматически прекрасно себя чувствовал, но с момента разрыва сейчас же вновь заболел тяжелыми ощущениями в промежности, упадком воли и настроения и весь отдался своим ипохондрическим мыслям. Теперь он вновь лечит «уретрит», при новых связях чувствует половую слабость и пришел к убеждению, что мысль о браке ему окончательно нужно бросить: жизнь прожита, к семейной жизни он не способен и, значит, работать, трудиться ему незачем. 
 
В таком сжатом пересказе этого не докажешь, но из всех подробностей и изучения жизни больного было ясно, что им владеют образы матери и сестер и что он всегда жил идеалом семейной жизни с женой, в которой он должен уважать порядочную женщину и которая должна воспитать ему физически и нравственно здоровых детей. 
 
Случай со служанкой еще в 8-летнем возрасте вселил в него мысль, что он уже не достоин такой семьи; заболевание перелоем (гонореей) оставило боли — психальгию (Примеч.: Болевые ощущения в разных частях тела, не имеющие адекватной психофизиологической основы. Синоним: невралгия психическая) — потому, что это еще более подтверждало убеждение больного о своей нравственной нечистоте. Она — психальгия — ему говорила: «вот ты и физически не чист, ты заражен!» Сошелся он с женщиной, которая была противоположностью его идеалу, опять из-за убеждения, скрытого в подсознательной сфере, что лучшей женщины он не достоин.
 
 Улучшение в его самочувствии во время этой связи зависело от того, что он видел в этой пародии семьи, где должен был постоянно бояться иметь детей, наказание за свои грехи, искупление за свою нечистоту, и потому, что он должен был вести со своей подругой жизни постоянную борьбу за идеал, правда, казавшийся ему малодостижимым — идеал настоящей чистой семейной жизни. Кончилась эта борьба, отвлекавшая мысль больного от соматической сферы, и опять нахлынули старые мысли о его нравственной загаженности. 
 
Мое лечение состояло в исследовании его интимных мыслей и критике их и убеждении, основанном не на желании просто утешить, а на фактах, что он физически и в половом отношении совершенно здоров. Я начал с того, что приучил его употреблять за столом небольшое количество вина, чтобы уничтожить мысль, будто болезнь половой сферы так расстроила его здоровье, что и небольшие дозы для него вредны. Первая реакция на вино была так велика, что можно было думать об идиосинкразии (Примеч.: болезненная реакция, возникающая у отдельных людей на раздражители, которые у большинства других не вызывают подобных явлений): стакан пива вызвал понос, слабость, повышение температуры, но впоследствии все обошлось и этим опытом доверие больного было заслужено. Далее анализ ощущений из области промежности показал больному, что это лишь психальгия. Больной постепенно научился ее игнорировать, хотя она долго мигрировала то в мошонку, яички, бедра, даже под ложечку, но отовсюду была изгнана.
 
Далее исследование половой жизни при строгой оценке всех ощущений больного и его впечатлений показало, что половые способности его не только не понижены, но даже завидно сохранены. Заставил я больного курить сигары, есть мясо, бросить гидропатию (Примеч.: устаревшее название водолечения), которой он почти непрерывно пользовался в течение последнего года, и запретил употребление каких-либо лекарств. Когда больной стал понимать, что у него нет охоты работать только потому, что он похоронил свое физическое и нравственное здоровье; когда он увидел, что соматически здоров, он понял, что он может жениться и обзавестись настоящей семьей. Этот же совет ему давали и раньше многие врачи, но он лишь сердился, возмущаясь всяким намекам на брачные предложения, теперь же эта мысль нисколько не кажется ему неприятной; а, напротив, благодаря психотерапии, она стала вполне приемлема, больной сроднился с ней и собирается жениться. Он уверен, что сумеет устроить свою жизнь, будет и хорошим мужем, и вместе состоятельным самцом.
 
 Без психоанализа, открывшего громадное значение для больного идеалов, сложившихся с детства (половых элементов во влечениях к матери и сестрам, как это рекомендует Фрейд и Юнг, я не хотел касаться) — мы не достигли бы прочного эффекта. Гипнозу больной не поддавался, внушение ему не помогало и ясно, что психоаналитический метод имел здесь успех потому, что в нем нет ничего чудесного, он вполне рационален и механизм его действия понятен больному.